Баллада о Наугламире, гномьем ожерелье.
Листья, падая мне пели про неведомые дали,
Птицы, в клин сбиваясь темный горы мне напоминали,
Но Наугламир я вспомнил, гномов дивное творенье
Где ты, чудо ожерелье? Где?
Сработанное дивно в незапамятные дали,
Как залог любви и дружбы тебя гномы отковали.
Из чистейших самородков, в голубых горах добытых,
Выковали двух драконов, меж собою в обруч свитых.
Ярких самоцветов блики, привезенных с гор Пелори,
Золотой усыпав обруч, резали глаза до боли,
Но не золото, не камни, ценны были в Наугламире -
Часть своей начальной силы гномы в ожерелье скрыли,
Кто носил его, тот вскоре забывал гнев и усталость,
Становился смел и молод и к врагам не ведал жалость.
Гномы Наугламир в подарок поднесли царю Финроду,
Эльфов славному владыке, властелину Нарготронда.
Как стрела летели годы, пели звонкой тетивою,
В залах Дол-ин-Гаурота пал Финрод, истекши кровью.
Берену спеша не помощь Наугламир не взял с собою,
И темницы Саурона упокоили героя.
И под стены Нарготронда, лучшего послав дракона,
Огненного Глаурунга, город враг сравнял с землею,
Но убил дракона Хьюрин, на развалинах горящих,
И среди руин блужлая, обруч увидал блестящии.
Много дней шел Хьюрин молча, и достигнув Менегрота,
Бросил он в лицо Тинголу гномов славную работу:
"Получи это, как плату, что жене моей и детям
Дал приют ты, спас из плена - нет уж их теперь на свете...
Людям выступив на помощь, Нарготронд покинув скоро
Эту вещь Финрод оставил, им был отдан долг Тингола."
И, не слыша возражений, он, сдержать не в силах горе,
Выбежал из залов эльфов, бросился с утеса в море.
А Тингол, узнав об этом, его смертью не был тронут
И Наугламир носил он в волосах, словно корону.
Сильмарил решил он вставить в обруч золотой Финрода
Лучшим мастерам из гномов, поручив эту работу.
И умножилась стократно красота Наугламира,
Ведь в камнях его зажегся свет чудесный Сильмарила.
Но отдать Тинголу обруч гномы вовсе не желали.
"Кто ты , чтобы обладать им?" - они гневно вопрошали.
"Этот обруч наши деды выковали в тьме Нарога,
Для Финрода Фелагунда в дни постройки Нарготронда.
Эльфу или человеку он принадлежать не может.
Это вещь народа гномов, ты отдать ее нам должен!"
Но от ярости дрожащий, побледневший вмиг от гнева
Крикнул он "Да как посмели
Говорить такое мне вы?! Мне, Элутиголу эльфу?
Королю Белерианда, наблюдавшему, как гномы рождены были из камня!
Кто вы? Низменная раса! Я же - эльф, Перворожденный!.."
Но на плиты пола гномьим топором пал рассеченный.
И ушли обратно гномы, взяв с собою ожерелье,
Дориат спеша покинуть, им нанесший оскорбленье.
Шли они без остановки, день и ночь в родные горы,
Но в дороге их настигла месть за короля Тингола.
И в густой траве остались, эльфов стрелами пробиты,
Трупы гномов; был лишь только Наугламир взят у убитых.
Светлой эльфов королеве - Мелиан, вдове Тингола -
В знак своей великой скорби Наугламир был отдан скоро,
Но она, стремясь в Заморье, этот мир спеша оставить,
Отдала его Маблунгу, Берену прося доставить.
И никто о том не ведал, что из гномов перебитых -
Тех, Тингола зарубивших, - двое не были убиты.
Как до гор они добрались? Ранены, пути не зная...
Но о всем, что было гномам рассказали, умирая.
И в тоске и горе черном собирая ополченье,
Наугримы из Ногрода подготавливали мщенье.
Гелион глубокой ночью прешли секретным бродом
И, разбив отряды эльфов, взяли залы Менегрота.
Пал Маблунг Тяжелорукий, не отдав Наугламира;
Но в тяжелой битве гномы ожерелье взяли силой.
И ушли из Дориата по дороге Даерона,
Но ждала засада гномов там, где воды Гелиона.
Хоть напали и внезапно эльфы на отряд в ущелье,
Улыбалась им победа только в первое мгновенье.
Щит к щиту составив, гномы, хирда поступью тяжелой
Эльфов цепь прорвали скоро и ушли в родные горы.
Но по Берена приказу онодримы из нагнали,
И стальные руки энтов стену хирда разметали.
Против них бессильны были гномьи топоры и копья
И король Тумунзахара Наугламир пред смертью проклял.
Берен на земле лежащим кровью увидал залитый
Сильмарил, в далеком прошлом у Моргота им отбитый.
И, домой вернувшись вскоре, обруч подарил Диору.
Но Диор убит был в ссоре с сыновьями Фаэнора.
Эльвинг ожерелье гномов поднесла Эарендилу,
Чтобы тот зажег над миром свет чудесных Сильмарила.
И теперь глубокой ночью, вечером и утром ранним
Затмевает красотою лунный свет его сиянье...
СтёбБаллада про Наугламир
(Циничное издевательство над трагедией народов)
Листья, падая, мне пели про неведомые дали,
Птицы, в косяки сбиваясь, криком мне мозги ебали.
И Наугламир я вспомнил, хули вспомнил - непонятно,
От таких воспоминаний стало на душе приятно.
Эльфийские баллады врут. Известно это повсеместно.
Взяв на себя сей скорбный труд, событья опишу я честно.
Это диво-ожерелье в незапамятные дали
За бутылку самогона гномы эльфам отковали.
Из чугунных самородков, блеском всем в ебала бьющих,
Выковали двух драконов, друг у друга в рот берущих.
И осколки от бутылок (они были с ацетоном),
После пикника в Пелорах приебошили к драконам.
Не чугун и не осколки ценны были в Наугламире:
Часть своей бодунной силы гномы в ожерелье скрыли.
Вместе с той чудесной силой стало это ожерелье
Средством самым охуенным против ломки и похмелья.
Кто носил его, ни разу не садился на систему,
Не терял косяк последний и с бухлом не знал проблемы.
И владыке Нарготронда гномы поднесли работу,
Рассуждая милосердно: “Пусть поможет идиоту!”
Под косой летели годы, хищной мчалися мимозой.
В залах Тол-ин-Гаурота пал Финрод от передоза.
С Береном спеша ширнуться, Наугламир не взял с собою
И диспансер Саурона заключил в себе героя.
На притон тот наркоманский, чтобы зло изжить живое,
Лучшего послал дракона Саурон после запоя.
Нарготронд сровнял с землею Глаурунг, палач послушный,
Но семьсот кубов дракону Хьюрин засадил радушный.
Получив приход хороший, тот дракон, бедняга, умер.
Посмотрев на это дело, удивился пьяный Хьюрин.
Он решил покинуть город (сразу видно, что проспался),
Захватив Наугламира, из развалин он съебался.
Без бухла и без конопли долго Хьюрин наш держался,
Но когда приперло ломкой, Наугламир продать собрался.
Много дней шел Хьюрин к точке и, достигнув Менегрота,
За большой кораблик плана гномью заложил работу.
Получив свою коноплю, Хьюрин в жопу укурился
И, блуждая ночью темной, в море со скалы свалился.
А Тингол, узнав об этом, от души повеселился,
Ведь не только Хьюрин ночью тогда в жопу укурился.
Но пришел умняк к Тинголу и, подумав на досуге,
Сильмарилл решил он вделать в память о погибшем друге.
Гномов отыскав у кузни, он им поручил работу.
Гномы ж в бороды смеялись: “Наебем мы идиота!”.
Не умножилась нисколько красота Наугламира,
Спьяну жвачкой залепили наугримы Сильмарилла.
И отдать его Тинголу они вовсе не желали.
“Не пошел бы ты, друг, на хуй?” - они гневно вопрошали.
“Как потратили мы силу, чтобы сделать ожерелье,
Так ушла от нас удача, план не вносит наслажденья!
Эльфу или человеку отдавать его обидно.
Это вещь народа гномов. Или это, блядь, не видно?”
Планка пала у Тингола и, отбросив прочь учтивость,
Крикнул он: “Козлы, гондоны! Говорить не научились!
Я - владыка Дориата! Вы же, суки, распустились!”...
Боевая тут стамеска королю в яйцо вонзилась.
И съебались быстро гномы, захвативши ожерелье,
Дориат спеша покинуть - начиналось там веселье...
Дни и ночи на измене гномы шли в родные горы,
Но в дороге их настигли слуги евнуха Тингола.
И в траве остались гномы, потеряв Наугламира,
Стрелы эльфийские с присоской обладали страшной силой.
Бедной эльфов королеве Мелиан, жене Тингола,
Компенсацией за мужа Наугламир был отдан скоро.
Но она, томясь без секса, свою страсть спеша утешить,
Отдала его Маблунгу, чтобы тот ее потешил.
Но никто о том не ведал, что эльфийские присоски
Были устаревшей марки, века прошлого обноски.
Результат: из гномов двое до своих таки добрались!
А услышав, что случилось, долго их вожди смеялись
И, подумав хорошенько, эльфам выслали посольство -
Два стальных могучих хирда, чтобы выразить довольство.
Эльфы ж, страшно укурившись, не просцавши в чем тут дело,
Вышли к водам Гелиона, в схватку бросились все смело.
Гномы быстро озверели, молоткам нашлась работа,
После пиздилки ужасной пали залы Менегрота.
Жив остался храбрый воин-эльф, Маблунг Коряворукий,
Наугламир он отдал гномам, чтоб избавиться от муки.
Гномы шли из Дориата, шли с бухлом и косяками,
Красочной была дорога: птицы с красными усами
Разлетались над лесами и веселым пьяным гномам
Показались эльфов рати мелким сборищем гондонов.
Хоть напали и внезапно эльфы в устье Айлуали,
Гномы быстро одуплились и врагу пизды вкачали.
Щит к щиту составив быстро хирд моментом сколотили
И его стальным ударом сквозь скалу тоннель пробили.
И ушли в родные горы и решили, что съебались,
Но узнали слишком поздно, что жестоко ошибались.
Их по Берена приказу онодримы окружили
И стальные руки энтов гномам яйца открутили.
Против них бессильны были и морфин и атропин
И в молчании ужасном гномы гибли, как один.
Лишь один остался в поле храбрый воин среди мертвых,
Закатив себе сверхдозу, гномий царь всех эльфов проклял.
Берен подошел к убитым и, увидев Сильмарилла,
Он подумал: “На хуя же его жвачкой залепили?”
И домой вернувшись вскоре, он Диору, с кем был дружен,
Подарил Наугламира, рассуждая: “На хуй нужен?”
Но Диор прожил недолго, завладев Наугламиром,
В винном погребе Элронда захлебнулся струганиной.
Заебало это дело всех Валаров в Вальмарилли
И рукой Эарендила камень в небо поместили.
И теперь он в звездном небе, но его не забывают,
До сих пор ночами гномы его палками сбивают...